— Здравствуйте! — сказал он. — Значит, это вы и будете?

Оказывается, ему обо всём уже сообщили из штаба. Ну и тем лучше!

Он разговаривал с ними как ни в чём не бывало. Шутил, улыбался, что вот каких красавиц к нему прислали. Но почему-то глядел при этом больше на Таню Полозову, а не на Маринку. Потом пришла его мама — такая ещё не очень старенькая старушка. Стали пить чай, и было непонятно, кто здесь тимуровцы и за кем надо ухаживать. Шуйский по этому поводу потом, естественно, острил, словно бы он был тут ни при чём. Но через дня три всё образовалось. Они уже знали, что нужно делать, где авоськи, а где посуда, без спросу брали веник… И только в одном деле ничем не могли они помочь этому хорошему человеку — Петру Петровичу Банкину: они не могли его вылечить!

Во время шуточек с Таней или во время шахматных партий с Лёнькой Шуйским нет-нет да и морщился дядя Петя. Говорил, словно сознаваясь в каком-то своём прегрешении:

— Вот же болят, заразы! Ну что ты будешь делать! — и ударял кулаком об кулак.

У него ноги болели, не делаясь ни лучше, ни хуже, словно он их день и ночь держал на медленном огне. Да ещё погода ноябрьская не щадила его ни капельки.

Так-то подумать: при чём тут погода, когда человек безвылазно сидит дома. Но оказывается, ревматизм и через каменные стены и через двойные рамы её чувствует.

— Собаку бы, что ли, какую-нибудь достать! — сказал он однажды, досадливо усмехаясь.

— Какую собаку, дядя Петь? — улыбнулась Таня.

— Да так… — Он махнул рукой. — Ерунда это… В общем, говорят, собачий мех будто помогает от этого дела…

— Мех собачий?

— Ну да… — Он снова махнул рукой: — Врут, наверно. Тут уж лекарства никакие не помогают…

— А вы пробовали?

— Да всё, понимаешь ты, собака никак не попадается! — И он засмеялся.

На этот разговор никто, кажется, не обратил внимания. В самом деле, что это за лечение — собаками… Да, никто не обратил, кроме Генки. И однажды не поздним ещё вечером в квартире Олениных раздался телефонный звонок. Маринка, как всегда, первая схватила трубку: звонили-то чаще всего ей. И точно.

— Передаю по цепи, — услышала она Генкин голос, — срочность номер один. У меня.

И короткие гудки. Маринка недовольно дёрнула плечом: ладно, припомнится! Но всё же быстро набрала номер Шуйского:

— Здравствуй, Князь.

— Принцесса! Чем обязан?

— Передаю по цепи. Срочность номер один. У Стаина.

Потом она в спешном порядке, но всё же очень аккуратно надела шапочку, замотала шарф.

— Ма, на улице как?

— Ужас!

Не поленилась, натянула сапоги, хотя «молния» на левом была неисправная и всегда её злила…

Так, наверное, каждый из их шестёрки собрался — с некоторыми чертыханьями на этого Семьянина, который затеял какие-то встречи, когда давно уже пора было смотреть телевизор.

Однако ничего не попишешь — они сами разработали код звонков по цепи: Коровина — Петрову, Петров — Полозовой, Полозова — Стаину, Стаин — Маринке, Маринка — Князю, Князь — Коровиной. Было предусмотрено три степени срочности: два, один и ноль. Срочность номер один означала сбор через двадцать пять минут.

Цепью они пока не пользовались — просто не было необходимости. Лишь однажды Коровина устроила «учебный сбор», и они тогда здорово на неё ворчали, когда выяснилось, что это не по-настоящему, а для проверки.

Явились они все почти одновременно. Генка ждал их во дворе. Была уже настоящая зима. По крайней мере, снег лежал вполне по-зимнему, а во дворе даже успели залить каток. Именно к этому катку и повёл их Генка.

Надо льдом бледно горело штук пять фонарей. Несколько аккуратненьких девочек делали вид, что они фигуристки. А на другой стороне площадки мальчишки гоняли в хоккей. Но вместо шайбы у них был красный резиновый мячик. Они рубились двое на двое в одни ворота. И вратарём у них стоял… пёс!

Это был гвардеец на диво: хвост как помело, лапы и грудь богатырские, сам ростом с телёнка. Вратарь лаял весёлым басом, но когда мяч летел в ворота, успевал прыгнуть и отбить его здоровенной смеющейся мордой или схватить наглухо, как настоящий Третьяк.

— Потрясающая собачка! — беззаботно и радостно сказала Маринка.

— Для дяди Пети, — уточнил Серёжа Петров, который всегда, как известно, держал нос по ветру.

Маринка тревожно посмотрела на Стаина; тот сперва пожал плечами, а потом кивнул: мол, что поделаешь!..

— Эй, ребята! Чья бульдожка? — крикнул Шуйский.

Игра остановилась, потому что играли малыши, а спрашивали взрослые.

— Моя, — ответил парнишка, примерно так третьеклассник. — Только это не бульдожка. Это помесь знаете чего? Сенбернара! Они людей спасают от снега.

— От какого снега?

— Ну, когда кто-нибудь заблудится, — пояснил словоохотливый хозяин, — в буране или еще где-нибудь, они берут человека и приносят. Видите, какой здоровый!

— Кусается?

— Не! Он совершенно не кусается!.. Снелл, ко мне! (Пёс в два прыжка оказался рядом с хозяином. Они были почти одинакового роста.) Знаете, шерсть какая тёплая, попробуйте! — Парнишка чуть не по локти запустил руки в шерсть, пёс терпеливо вилял хвостом. — У меня когда руки замёрзнут, я всегда так греюсь. Это же целебная порода!

Насчёт целебности тот парнишка, наверное, приврал, но судьба пса была решена!

Они собрались группой на следующий день после уроков, заперли дверь на стул. Есть такой известный способ запирания классов: в ручку двери всовывается одна из задних ножек учительского стула. Железная ручка и дубовая ножка держат более чем надёжно — сидишь как в сейфе!

Так они и сидели… Хотя времени для раздумий было, кажется, достаточно — почти сутки прошли, уж можно бы что-то для себя решить. Наконец Шуйский бодро сказал:

— Ну что? Значит, свистнем собачку?

Генка Стаин пожал плечами: мол, куда ж тут денешься, надо.

— А чего-то мы не то придумали! — закончил вдруг Князь довольно нелогично.

Таня Полозова неуютно заёрзала на своём месте. Петров тренькал обломком бритвы, воткнутым в парту. Маринка будто безучастно смотрела в окно.

— Серый пел, Олень молчал, Семьянин ногой качал, — продекламировал Лёнька. — До чего мы так досидимся-то? А скоро уже к дяде Пете пора идти.

— Вы, конечно… я не знаю, — Таня пожала плечами. — Как же это можно-то!

— «Как же, как же»! — раздражённо сказала Коровина. — Это нужно. Понятно?.. Стаин Гена, какие у тебя предложения?

— Никаких у меня нету предложений. Как решите, так и я буду.

— Хорошее рассуждение! А ты что ж, не член коллектива?.. — начала Люда. Но тут же поняла, что это длинный разговор и не про то. Тогда она сказала: — Ладно. Давайте решать. Давайте проголосуем — и всё.

— Я против! — сказала Таня.

— Против чего?

— Против этого.

Они не произносили вслух, против чего «этого». Всё было понятно и так: чтобы сшить дяде Пете лечебные унты, надо содрать с собаки шкуру, а чтобы содрать с собаки шкуру, надо её…

— Ну хотя бы голосовать согласны? — спросила Люда.

— Значит, ты «за»?

— Нет, я так не согласна! — Люда встала, будто на сборе, будто весь шестой «В» здесь присутствовал. — Нечего меня выспрашивать. Я предлагаю тайное голосование.

— В принципе это правильно. — Стаин посмотрел на Маринку, но та сидела, упорно отвернувшись к окну.

— Конечно, правильно! — сразу, будто спохватившись, согласился Петров, но никто не поддержал его. — А чего? — сказал Петров неуверенно. — Правильно же!..

Люда вынула из тетради по русскому аккуратную беленькую промокашку. Неясно было, зачем вообще делают эти промокашки. Теперь почти что все пишут «шариками». Люда тоже, естественно, писала «шариком», но промокашку всё-таки хранила — просто так. И вот теперь она пригодилась!

Люда разорвала промокашку на шесть ровных квадратов, разложила их на окне. Сказала: